Алексей Ивакин - 7 дней в июне. Том 2[СИ]
― Бейбулатов, за старшего! ― скомандовал я сержанту–контрактнику и помчался к командирской машине. Да, бегать в бронежилете и полном снаряжении ― дело непростое.
Майор стоял у двери автобуса. Абсолютно обычный междугородный Икарус поначалу меня не заинтересовал. Потом я увидел в его бортах пулевые отверстия, а потом… Можно я не буду описывать всего, что я увидел?
Скажу лишь, что в этом автобусе ехало человек двадцать молодых девушек. Откуда и куда, мы не знали. Кто их убивал и за что над ними измывался, рассказать было некому. Но этой картины мне не забыть никогда. Это было самое страшное из всего, что я видел на войне. Если бы мне в тот момент попался хоть кто–нибудь из участвовавших в этом, я убил бы его без раздумий.
Но стоявший вокруг лес надежно хранил свои тайны. Кто совершил это страшное преступление мы так и не узнали. Немцев, по идее, в этом районе быть еще не должно, поэтому нападение, скорее, дело рук местных бандитов: либо националистов, либо обычных уголовников.
Автобус мы оставили в том виде, в котором нашли. Лишь убедились, что живых не осталось.
― Товарищ майор, а может, похороним? ― спросил сержант у Истомина.
― Во–первых, товарищ сержант, нам поставлена боевая задача, а во–вторых, улики на месте преступления надо сохранить до прибытия следователей, а не уничтожать.
― Каких следователей?
― Ты что, Будаков, с Луны свалился?
― Так ведь война, товарищ майор, какие следователи?
― Сержант, запомни! Если во время войны убивают мирных жителей это преступление и виновного выявляют! На первом же посту сообщим, пусть вызывают милиционеров. Нам же надо нагонять график, аэродром вместо нас никто не выберет!
Он повернулся к автобусу:
― Простите нас, девчонки! ― и, обращаясь уже к нам, добавил: ― По машинам!
На первом же посту мы действительно сообщили о страшной находке. Постовые пообещали выслать туда местную милицию.
Позже, вспоминая этот эпизод, я удивлялся. Во всех фильмах, виденных мной ранее, в подобной ситуации героя должно было, как минимум, стошнить. У меня даже мысли такой не мелькнуло. Только злость, даже ярость, на тех, кто это сделал.
С такими мыслями я и въехал на поле, которое должно было стать нашим новым аэродромом. Истомину предстояло оценить, подойдет ли это поле для наших вертолетов. Мы с Прокопенко должны были обеспечить наблюдение и прикрытие с флангов. Взяв по паре бойцов с пулеметом, мы двинулись в разные стороны вдоль опушек. Поле, на первый взгляд, было не хуже нашего нынешнего аэродрома. По крайней мере, размерами не уступало. Другое дело, нет ли здесь ям или необозначенного на карте болота? Это можно выяснить, только обойдя выбранный участок. Этим и должен был заняться Истомин.
Я с двумя бойцами отбежал метров на триста и занял позицию в кустах, плавно переходящих в настоящий лес.
Не успели мы отдышаться, а события понеслись с бешеной скоростью. Над полем вдруг пронеслась длинная пулеметная очередь. Я стал осматриваться и увидел, что с запада из леса выползает колонна танков. Даже отсюда были видны их прямоугольные приземистые формы, совершенно не похожие на округлые черты поздних советских танков.
― Немцы!
Стрелял Прокопенко, стрелял неприцельно, до немцев было слишком далеко, просто хотел предупредить остальных. Бойцы, увидев опасность, быстро запрыгивали в машины, Истомина я увидел в кузове одного из ЗиЛов. Он командовал и подгонял солдат. Машинам нужно было срочно уходить, это из автомата немцев не достать, а танковые пушки могут и накрыть машины.
Ушли машины благополучно. Немцы их обстрелять не успели.
Теперь пришел и наш черед. Нам бежать к машинам не было никакого смысла. Мужикам нужно было срочно рвать когти, ждать нас означало угробить весь отряд. Нам же непосредственная опасность не угрожала. Немцы нас не видели, да и других забот у них хватит, одиночек вылавливать начнут, только когда займут территорию. Так что надо по–тихому уходить, не привлекая к себе внимание.
― Уходим тихо через кусты. Пригибайтесь ниже, не высовываться!
За нашими спинами стеной стоял дремучий лес. Тут можно спрятать не то, что трех человек, а целую дивизию. Еще повоюем!
Военный корреспондент Алексей Иванцов. Латвия
Полковник нас заставил утром вести политинформацию.
Хотя, к чему тут политинформация? То, что видели бойцы вчера, лучше любых слов. Однако приказ есть приказ.
Я практически к ней не готовился. Но я же по первой специальности историк. Вот и рассказал, что знаю. Рассказал об эстонских эсэсманах, о латвийских. О литовских шуцманшафтбатальонах. О том, что они творили в Белоруссии и в России. В памяти вдруг всплывали страницы из книги Саши Дюкова «За что сражались русские люди?». Конечно, кое–что я просто не вспомнил. Надо было еще рассказать о том, что немцы сами порой ужасались действиям прибалтов на оккупированной территории. Потом плавно перешел к их недавней современной политике.
Однако бойцы были впечатлены. Многие из них просто не знали об этом раньше. В школах у нас об этом не рассказывают, почему–то. В конце моей пламенной лекции встал какой–то сержант:
— Товарищ лейтенант, можно вопрос?
— Конечно, сержант, спрашивайте!
— Так что, получается, что у прибалтов это в крови — нас, русских, резать и унижать?
— Как фамилия, сержант?
Тот, почему–то, смутился:
— Сержант Штайнер!
— Немец, что ли? — улыбнулся я.
Тот набычился:
— Русский я по маме!
— Да я тоже ни разу не славянин, — улыбнулся я ему. — Хотя фамилия русская. Говорим мы с тобой по–русски, думаем по–русски, сны смотрим по–русски — значит, мы с тобой русские. Раньше нас советскими называли. А на вопрос я твой отвечу так. Национальная традиция у прибалтов — резать тех, кто слабее. Заметь, кроме той бестолковой очереди по колонне, они нам никакого сопротивления не оказали. Боятся они силы. Они, конечно, будут потом оправдываться. Месть за советскую оккупацию и все такое. Вот только скажи мне, сержант Штайнер, за какую такую оккупацию они армию генерала Юденича в концлагерях уничтожили? Да ты садись, садись…
Сержант сел на траву, но вопрос все же задал:
— А кто это, генерал Юденич? Немец тоже?
— Тоже немец. Русский, только. Герой Первой Мировой войны. Турок по всему Кавказу гонял. А когда Гражданская война была, то попытался начать наступление на Петроград. Нет, товарищи! Не с Кавказа. Он в Прибалтику попал. Так вот… Когда получил по сусалам от Красной Армии — отступил в Эстонию. Они тогда уже независимость объявили. И интернировали остатки армии генерала Юденича. И уничтожили их в концлагерях, заморив голодом. Вот так вот. Лично я бы тогда выступил на стороне Красной власти вместе с народом. Вместе с генералом Брусиловым, полковником Шапошниковым и многими другими царскими офицерами. Но я уважаю и тех белых, кто остался верен своим идеалам. История — сложная штука. Особенно история России. А эстонцы… Они обещали Юденичу помощь. И обманули. И тех, кто заморил голодом русских офицеров, Сталин сослал в Сибирь в сороковом году. Вот такая вот штука — история. Справедливая она.
Хорошая у нас беседа получилась. Правильная.
А потом мы снова тронулись в путь. В Ригу не заходили, спешным маршем двигаясь уже к латвийско–литовской границе.
Хорошо, что больше мы не сталкивались с подобными эксцессами. Оно и немудрено. Латыши быстрее эстонцев сообразили, что все попытки сопротивления будут подавлены с максимальной жестокостью.
Речь премьера Латвии транслировали без остановки. Каждые пятнадцать минут местное радио верещало на двух языках:
«Российские войска вступили на территорию нашего государства для защиты! Прошу вас граждане Латвии! Оказывать всяческую помощь миротворческим войскам!» И где обещанная война? Ни хрена не понимаю!
Внезапно наша колонна резко приняла вправо и сбросила ход.
Вот же!
Мне показалось, что я попал на съемки фильма.
Мимо нас, вяло шаркая ногами, шли пленные.
В форме мышиного цвета. С орлами над левым карманом. А в начале колонны гордо вышагивали офицеры в фуражках с вертикально задранными тульями и крестами на шеях.
Немцы! Самые настоящие! Самые, что ни на есть, фашистские немцы!
И что же получается? Правы были Лунтик, Сашка Калинин, телевизор и солдатская молва? А я круглый дурак, что всему этому не верил?
Млять…
А где–то после полудня произошла нечаянная радость.
Наша колонна подползла к Бауске. Это такой «мегаполис» на границе Латвии с Литвой. Может быть, вы спросите, почему мы так медленно шли? Между прочим, от Риги до границы всего час на машине. Легковой. Если пробок нет.
Но, с другой стороны, машинки–то наши — ни разу не легковые — кормить надо. И бензин с автозаправок им не очень–то подходит.
